La mulți ani, Chișinău!

Vă propunem cîteva declaratii de dragoste pentru Chisinău

... Am apucat cu adevărat Chișinăul patriarhal, cu ghiveciuri la ferestre, cu trăsuri de tot felul, cu tramvaie multicolore, cu vestitul circ Kludsky, care poposea cu elefanții lui, deobicei în vacanțe, pe terenul viran de lîngă liceul ”A.Russo” (azi Universitatea de Stat.)

Pe atunci erau două licee pentru fete, și patru pentru băieți. În liceul ”A. Donici”... învățam eu...

... Mă însoțește o magică oglindă retrovizoare pe strada centrală ”Alexandru cel Bun”. Cafenele la tot pasul - prăvălii cu articople de modă, afișe de tot felul. Mă urc în tramvai să nu scap cumva ultimul film cu Loretta Young de la ”Expres” (azi Filarmonica).

Și dintr - o dată, nu dură decît o clipă!, dispăru de pe ecran și tramvaiul, și celebra actriță, și pălăria neagră a profesorului. Se pierdu într – o negură deasă și fereastra, și mușcatele cu năluciri de petale albe și roșii.

Ah, unde sunteți flori care nu se ofilesc nicicînd!

Gugel Anatol. Fereastra cu trei mușcate // Gugel, Anatol. Testamentul unui nou – născut. – Ch.: Pontos, 2011. – P. 6 – 7.

***

Кишинёв широк и богат, славится старым и новым базарами, «толчком» и делится на две части: аристократический «верхний город» и азиатский, причудливый, «нижний», громоздящийся вокруг казарм Инзовской горки, где жил когда-то Саша Пушкин, чья чумазая голова венчает ныне в саду невысокую гранитную колонку с двустишьем:

Здесь, лирой северной пустыню оглашая

Скитался я...

Город горделиво подчёркивает контраст между этими стихами о недавней бессарабской пустыне и сегодняшней роскошью и цивилизацией: отчаянным военным оркестром, оранжевым киоском с разноцветными прохладительными напитками, столичным видом ослепительно-белых столиков открытого павильона, где нарядные люди изящно пьют ситро и кушают мороженное.

По улицам снуёт разномастный и разноплеменный люд, но главные уличные роли распределены между евреями.

Толстопузый, широкозадый, жирный губернский город...

Солидные каменные дома, из которых каждый имеет свой цвет, свою форму, свою индивидуальную физиономию: погребально – мрачная тюрьма, водокачка и – венец кишинёвского урбанизма! – пятиэтажный дом Барбалата, что на Александровской, навеки ранивший воображение кишинёвцев, рассказывающих, что на этакой пятиэтажной высоте дом чувствителен к земному вращению и поэтому мебель переползает за ночь, на верхних этажах, из одного угла в другой.

О,Франческа! (Кишинёвский рассказ)// Кнут, Довид. Собрание сочинений в 2-х т. – Т. 2. – Иерусалим: Б.и., 1998. – С. 44 - 48.

***

Город – это сначала базар.

Это резюме городу. Это либо да, либо оцым – поцым.

Человек имеет право не иметь капризов. Но быть с кайфом на ты – обязан. Положите меня в гроб. Так я дам из гроба свой последний заказ: «Не надо цветы! Пускай на моём гробе стоит м-м-маленькая мисочка. С малосольными огурчиками. С базара города Кишинёва. Чтобы мои похороны - красиво пахли!»

Базар города Кишинёва – это был - таки базар. Это было – да.

В магазинах была Буджакская степь. Но базар – это была территоия рая. О, как это пахло! Запахи базара танцевали па-дэ-дэ с приплясом жока. Я ходил туда по субботам. Там стояли каруцы. Всхрапывали кони. Под ногами шуршукало сено. Зимой пахло особо хорошо. В морозном воздухе трепетали забытые запахи мяса. Шашлыка. Плачинты. Горячих чебуреков. Квашеной капусты. Солёных арбузов. Баклажанов с фаршем.

А малосольные огурчики!

Я брал один огурчик. На пробу. Я съедал этот огурчик. Затем я брал пару огурчиков. На пробу. Торговка смотрела то на меня, то на огурчики. На её губах стояло подозрение. Но я брал четвёртый огурчик. На пробу.

- Мэй! – кричала торговка. – Тут не коммунизм!

- Так это проба! – отвечал я.

- А платить?

- Нет, это не Кишинёв! – кричал я с пятым огурцом во рту. – Это бандитский Чикаго! Нате рубль – но не трогайте мою симпатию к природе!

Ройтблат, Борис. Шансон: рассказ // Ветка Иерусалима, 2000. - № 2. – С. 76 – 77.

***

...Сейчас в Кишинёве 800 тысяч жителей. Большой город. Для Молдовы вообще мегаполис...

         ... Я поднимаюсь  вверх и выхожу к центру города. Парк Пушкина. Маленький уютный с красивой аллеей бюстов известных писателей, творивших в Бессарабии. В самом сердце этого любимого несколькими поколениями горожан парка – фонтан, возле которого два мраморных льва. Уже много лет дети катаются на них, спящих каменным сном хищниках, обтирают и без того гладкие бока, а пронырливые фотографы пытаются их заснять и продать фото родителям...

         ... Кишинёв поражает многих приезжих зеленью, особенно летом, когда пышные кроны каштанов, берёз, тополей порой скрывают дома, благо высотных не так много. Он остаётся, в общем – то, уютным и небольшим по площади городом. Конечно, появляются атрибуты современной жизни – кинотеатры с цифровым звуком и ночные клубы, модные бутики и торговые центры, но узкие улочки и переулки, спонтанно растущие скверики и тихие дворы создают впечатление остановившегося времени, забытого после гастролей очередного Века.

АРЕНА ГОРОДА // Финкель, Михаил. Горсть неостывших молитв. – Ch.: Б.и., 2005. – С. 126 – 128.

МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, НАШ ГОРОД! БУДЬ ЗДОРОВ!