Писатель, который наблюдает жизнь

"К поэзии всегда необходима странная химическая добавка, которая сделает поэта любимым"

Катя КАПОВИЧ

Cегодня отечает свой день рождения наша соотечественница поэтесса Катя КАПОВИЧ. Родилась в Кишинёве, училась на факультете иностранных языков в Нижнем Тагиле,  работала в разных местах (например, замеряла резервуары в нефтехранилищах). В 1990 г. уехала в Израиль, в 1992 г. – в США. До отъезда за границу не печаталась. За книгу "День Ангела и Ночь" стала лауреатом премии "Апотропос". После переезда в Америку в 92-ом выпустила роман в стихах "Суфлер" и сборники "Прощание с шестикрылыми", "Перекур", "Веселый дисциплинарий" и "Свободные мили".

 Публиковалась в журналаx "Знамя", "Новый мир", "Звезда", "Арион", "Новый Журнал", "Постскриптум", "Нева", "Время и мы" , "22" и др.

Начиная с 1997 года пишет по-английски. Стихи на английском языке выходили в литературной периодике, включая London Review of Books, Ploughshares, Harvard Review, The Antioch Review, The American Scholar, The Antigonish Review, The Massachusetts Review, Press, Slate, Salamander, Leviathan Review и др. В 2001-2002 году получила национальную литературную премию Библиотеки Конгресса за книгу английских стихов "Gogol in Rome". Сегодня живет в Кембридже, работает редактором англоязычного поэтического журнала Fulcrum.

В нашей библиотеке вы сможете прочитать:

• День ангела и ночь/ Катя Капович. –Иерусалим: Мория, 1992. -176 с.
• Милый Дарвин : [стихи]/ Катя Капович; Худ. Стас Полнарев. -М.: Икар, 2008. -128 с.
• Контрабандистка: Рассказ // Знамя. – 2010. - № 5. – С. 105 – 114.

Другие произведения Кати Капович можно найти в интернете:

• Суфлёр: Роман в стихах. — М.: Московский Парнас, 1998.
• Прощание с шестикрылыми. — Кембридж—Нью-Йорк, 2001.
• Перекур: Стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 2002.
• Gogol in Rome. — Salt Publishing, 2004.
• Весёлый дисциплинарий. — М.: Новое литературное обозрение, 2005.
• Свободные мили. — М.: АРГО-РИСК, Книжное обозрение, 2007.
• Cossacks and Bandits. — Salt Publishing, 2008.
• Вдвоём веселее (рассказы). — М.: Астрель, 2012.
• Другое. — М.: Воймега, 2015.

 

Рита Бальмина. Портрет Кати Капович 

Я умру, где читают по кругу

Тютчев, Вяземский, Блок, Сологуб —

и не мне круговую поруку

замыкать шевелением губ.

Я уснула под эти распевы

за простым деревянным столом:

Тютчев справа и Вяземский слева —

грустно, муторно в мире моем.

А ведь где-то в глухом Кишиневе

в это время бутылку в карман

прячет Хорват, и ловит на слове

наши души осенний туман.

***

в и з и т н а я     к а р т о ч к а

ОПЫТЫ

Приделай к воздуху мотор сенокосилки

и крылья мельницы, заглохшей в прошлом веке,

и ты получишь ангела в пробирке,

как сказано в одной ацтекской книге.

Смешное чудище, сородич динозавра,

фанерный ангел на ногах неровных,

тебя я водворю в такое завтра,

где вещи наконец антропоморфны.

И ты взлетишь над снежною землею,

над контурною картой континента,

над неподвижной синею рекою,

шуршащей за спиной, как изолента.

*** 

Если буду жива, не помру,

то найдусь как свидетель

подтвердить, что я шла по двору

в чистом утреннем свете.

Босиком, по колено в росе,

там еще были шпалы,

поезд гнил об одном колесе,

не пришедший к вокзалу.

И тоски не скрывая своей,

вор, сосед дядя Коля

кишиневских стремал голубей.

Синим “вольному воля”

было выколото на груди,

а он, голый по пояс,

ждал и ныне все ждет: загудит

и пойдет его поезд.

*** 

В пустоте осинового подлеска,

где взбухают железы Прут-реки,

я стояла, взгляд наводя на резкость

на румынский берег из-под руки.

Так кузнечик тикал в поселке раннем,

что казалось, вот-вот взорвется он.

От меня поодаль прошли крестьяне,

пронесли под мышкой аккордеон.

Тра-ла-ла-ла... — понеслась музыка

над чертой оседлости, над рекой.

В пограничном небе всплыл крестик Мига,

белый-белый в пропасти голубой.

*** 

За домом вырос сквер, где я сирень ломала:

на кладбище ее в тот год осталось мало –

там бабы с магалы все обломали, видно,

и продали уже. Одновременно стыдно

и сладко вспоминать жизнь, что прошла куда-то

туда, где больше нет ни девочек, ни сада,

ни мальчика в очках, и только я брожу.

Душа моя, я знаю тут крылечко,

где можно тихо сесть спиною к гаражу

и выдохнуть колечко.

К нам урка подходил стрельнуть на опохмел.

Наш был ответ простой: а Мотыля ты знаешь?

И он к тебе не лез и долго вбок глядел,

туда, где в кладке не хватало клавиш.

Мотыль в тот год учил, что если будут бить,

бежать нельзя, бить в пах ногою,

на помощь звать, “да-нет” не говорить.

И белый свет в глазах не путать с чернотою.

*** 

Люби меня, как я тебя

любить не обещала никогда,

то не хватало в голове огня,

то отвлекался взгляд на поезда,

В них пахло кишиневской колбасой,

нам водку подливал один хохол,

и музыка играла, Боже мой,

ужасная. Он в Киеве сошел.

А мы лежали и до темноты

все слушали ее. Какой кошмар.

Ведь мы поэты были, я и ты,

и все в Москву везли свой божий дар.

А довозили смятые листки

и в жирных пятнах бедные слова.

Теперь, поди, не вспомнить ни строки,

но как в тот год кружилась голова.

***  

Окончен отопительный сезон,

и выстудились за ночь батареи.

Весь день летает по пустой квартире,

как шаровая молния, плафон.

Ступени, как разбитый ксилофон,

мастикой пол сияет в коридоре.

Из всех вещей, нам данных априори,

важнейшее в искусстве - верный тон.

Из всех томов, одетых в коленкор,

главнейшие стоят без коленкора -

Цветков и Мандельштам, и Женя Хорват,

зачитанный, как смертный приговор.

*** 

Я тоже ела без ножа и вилки

бесплатный харч в одном осеннем парке,

где вылинявшие, как после стирки,

старушки на траве играли в карты.

С бумажною летающей тарелкой

шел человек к столу просить добавки,

тряся квадратной головой так мелко,

что черт лица не видно было как бы.

Не видно было губ его дрожащих,

взгляд не светился радостью воскресной.

И ангел спрятал дело в черный ящик

в тот полдень в канцелярии небесной.

Но отчеркнул, гад, поперек страницы:

такому-то, за номером таким-то,

сегодня отпустить половник риса,

накапать в чай для опохмелки спирта.

А дальше в ручке кончились чернила,

и я пошла, хрустя листвой опавшей.

Мне было хорошо и плохо было,

я что-то там насвистывала даже.

Приходите в библиотеку и насладитьесь чтением!